"Единение"

[lorenzorossi]

Фандом: Dragon Age 2
Персонажи: м!Хоук/Фенрис, намеки на Хоук/Андерс и Хоук/Изабела
Рейтинг: PG-13
Жанры: какое-то неопознаваемое нечто с налетом ангста
Размер: драббл
Описание: С Фенрисом все всегда было слишком.
Примечания автора: кинк - бладплей, хотя его тут как такового нет. Можно рассматривать как вбоквел к "На кончиках пальцев"

Фенриса всегда было слишком много и слишком мало. С Фенрисом вообще все всегда было слишком: слишком громко и слишком тихо, слишком быстро и слишком медленно, слишком жарко и слишком холодно, слишком красиво и слишком уродливо.
Гибкое и сильное, тонкое, словно звенящее, обманчиво хрупкое бледное тело, раскинувшееся на простынях было достойно кисти лучших художников Тедаса. Крепкие ноги с рассеченными тысячей мелких шрамов ступнями всегда были ледяными, и Хоуку никогда не хватало сил сдержаться: он начинал покрывать мелкими, быстрыми поцелуями тонкие пальцы, щекотал их горячим дыханием и легко прикусывал, когда они судорожно поджимались в попытке уйти от прикосновения. Стройные руки с нежной, шелковистой кожей, такие ласковые с виду и такие опасные на деле. Прямые широкие плечи, плавно изогнутая линия позвоночника, поджарый живот с упруго обтянутыми кожей кубиками пресса. Да, Хоук бы определенно нарисовал Фенриса, если б умел.
Лириум, вплавленный в кожу, ощущавшийся твердостью старых шрамов под ладонями, складывался плавными узорами, повторял рельеф мышц и пел. Громко, звонко, сладко пел.
Кровь стекала из тонких разрезов на груди и тоже пела, низко и утробно, завораживая глубиной своей песни.
Два голоса сплетались в один, сливались в невероятную симфонию звуков, и Хоук плыл, сцеловывая капли крови, собиравшиеся вокруг вскрывшейся кожи и стекавшие вниз на простыню, судорожно выдыхал воздух сквозь стиснутые зубы, касаясь кончиками пальцев лириумного узора, и слушал, слушал бесконечно долгую и невыразимо прекрасную песню.

Фенрис сходил с ума, теряясь в боли. Кинжал Хоука вычерчивал на его груди и животе все новые и новые линии, почти идеально повторяющие татуировку, проходился по телу плашмя, холодя кожу и заставляя мелко, но резко вздрагивать. Надрезы были неглубокие и крови было немного, но в тех местах, где кожа надрывалась, проходился горячий язык Хоука, и слюна обжигала открытую плоть. Его крупные ладони с необычайным трепетом касались тела, кончики пальцев повторяли изогнутые линии, и Фенрис забывался в агонии, чувствуя, как невероятная боль, тянувшаяся по вздувшимся узорам вслед за пальцами Хоука, превращалась в наслаждение, чистое, словно лириум внутри него.

Хоук чувствовал себя безумцем. Он улыбался, когда сильное тело вздрагивало под ним, и не мог дышать, когда из груди Фенриса вырывались хриплые стоны, так гармонично вписываясь в дуэт лириума и крови.

Фенрис чувствовал себя беспомощным. Он задыхался от боли и удовольствия, от нежности и неторопливости движений Хоука и потрясающего ощущения заполненности. Он чувствовал себя так, словно сливается с ним воедино, и на краю сознания начинала звенеть музыка – прекрасная, красивая и немного грустная, но невозможно далекая.

С пальцев Хоука срывались заклятия, и он тонул в ощущениях – своих и Фенриса, сливающихся в одно, мучительно прекрасное и невероятно сильное. Он чувствовал боль и наслаждение, умирал от нежности и сгорал в одиночестве – своем или чужом, понять было трудно. Он хотел никогда не останавливаться и хотел прекратить сейчас же, но песнь звучала, лишая его воли.
Как сладко пел лириум! Как проникновенно пела кровь! И Хоук сходил с ума, касаясь нежной бледной кожи губами.

Наутро Андерс, качая головой, залечивал тонкие, но болезненные царапины, устало вздыхал и с немым укором смотрел на Хоука.
Но тому было все равно. Как бы нежно не пела кровь Андерса, как бы пряно не пела кровь Изабелы, ничто не могло сравниться с прелестным дуэтом лириума и крови, и никто не сводил с ума так, как одинокий тевинтерский раб, чьи слезы наутро оставляли следы на подушке.