Фарфоровые чашечки

[lorenzorossi]

м!Тревельян/Дориан, R, драббл, стеб/романтик (с какой стороны посмотреть...), НЁХ

Описание для страждущих: Дориан - не фарфоровый.

Это какой-то адовый пиздец, я не понимаю, что это вообще такое. Не то стеб над Дорианом, не то обожание Дориана. Возможен ООС. Читайте на свой страх и риск. И помните: предупрежден - значит, возбужден!


Дориан гордый: с прямой спиной и насмешливым взглядом, ужасно гордый, гордый до того, что даже член у него стоит гордо, словно солдат на вытяжку.

Максвелл берет его в руку и медленно поглаживает, а Дориан лежит абсолютно голый в его кровати с видом короля, которому дела нет до смертных. Член у него красивый – ровный, крепкий, с аккуратной розовой головкой, венчающей увитое тремя вздувшимися венами совершенство. Максвелл открывает рот и кладет совершенство на расслабленный язык, широко лижет вверх от самого основания, целует венчик и начинает сначала. У совершенства – пряный вкус, а сперма – сладковато-соленая, вязкая, без привкуса горечи и кислоты. Не зря Дориан так следит за своим питанием: Максвелл готов перекатывать его сперму на языке целую вечность, а потом глотать под довольным взглядом хитрых тевинтерских глаз.

В иные дни Дориан в постели похож на верного мабари: изворачивается и ластится, целует шею и лижет скулы; в другие – на хищника: хватает резко, порывисто, устанавливает правила и подчиняет. Но больше всего Максвеллу нравится вот такой Дориан – ленивый, томный, лежащий среди подушек на шелковом покрывале и позволяющий себя ласкать, наблюдающий цепким кошачьим взглядом полуприкрытых глаз.

Такого Дориана очень, очень трудно не любить: лежит себе, сверкает прелестями, и бархатистая кожа блестит в свете закатного солнца. И Максвелл завороженно трогает его, щупает и тискает, целует и кусает, получая в ответ на свои старания ленивую полуулыбку на губах и тихие постанывания. Ему – более, чем достаточно.

Трахать такого Дориана – преступление, поэтому он нежно, стараясь не нарушить блаженную дрему, ласкает его член ртом, поглаживая руками плечи, бока и длинные ноги.

Если бы Максвелла попросили описать, что он чувствует, когда Дориан – в его постели, он бы не смог ответить, потому что люди придумали слова для описания секса с человеком, но для секса с богом – нет. Дориан, лежа в его постели, выглядит как Бог, и если бы существовал храм Дориана, а в нем – Источник наслаждений, Максвелл бы непременно из него испил, чтобы вечно служить совершенству.

– Ммм, – издает Дориан, и рука опускается на голову Максвелла, зарывается в волосы и тянет вверх.
Тревельяну достается глубокий, чувственный поцелуй прежде, чем Дориан переворачивается, сгибая одну ногу в колене, выпячивая прекрасную задницу вверх.

Максвелл думает, насколько же Дориан бывает ленив – не хочет даже попросить вслух. Он улыбается, но удерживается от смешка.

Он мнет крепкие ягодицы как хорошее тесто – тугое, упругое, – а потом разводит их в стороны и прижимается языком плашмя, и в гортанном стоне Дориана – одобрение.
Максвелл лижет сначала медленно и нежно, а потом напрягает язык и игриво ласкает острым кончиком, заставляя Дориана вздрагивать и судорожно вдыхать прохладный воздух.
Он проникает языком внутрь – ненамного, совсем чуть-чуть, чтобы не доставить неприятных ощущений, чтобы сделать только хорошо. Дориан вскидывает бедра вверх, и Максвеллу хочется кусать его, целовать его, но оторваться от его задницы так трудно, а у него всего один рот.

Он облизывает один палец и вводит внутрь, не растягивая, но лаская медленно, неторопливо, обводя кончиком языка вокруг, опускаясь к покрытым пушком яичкам и обхватывая свободной рукой член.
Дориан плавится от жара, стонет гортанно, двигает бедрами медленно, лениво, подстраиваясь под темп неторопливых ласк. Когда он кончает с тихим выдохом, грудь у Максвелла разрывается от невыразимой нежности.

Он вытирает его шелковой салфеткой, ложится рядом и обнимает так осторожно, словно боится разбить.
– В отличие от твоих кофейных чашечек, я не фарфоровый, – не удерживается от колкости Дориан.
Максвелловы фарфоровые чашечки ужасно тонкие и хрупкие на вид, и Дориан думает, что совершенно на них не похож.
– Как же, – шутливо фыркает Инквизитор и целует в загривок.

Он любит свои фарфоровые чашечки. Но Дориана он любит больше.